Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 2
– Двор! – с бешенством и безмерным отчаянием прошептал Жильбер. – Вершина, на которую мне никогда не взобраться, бездна, в которую я не смогу углубиться. Я больше не увижу Андреа! Все пропало! Все пропало!
– Но у нас же нет, – обратилась Андреа к отцу, – ни состояния, чтобы жить при дворе, ни воспитания, необходимого тем, кто там живет. Что буду делать я, бедная девушка, среди этих блистательных дам, чью ослепительную роскошь мне довелось увидеть всего однажды и чей ум мне кажется хоть и неглубоким, но зато искрометным. Увы, брат, мы слишком невежественны, чтобы войти в это блистательное общество!
Барон нахмурился.
– Что за чушь! – бросил он. – Я просто-таки не понимаю, почему мои дети всегда стараются принизить все, что я делаю для них и что затрагивает меня. Невежественны! Поистине, вы сошли с ума, мадемуазель! Невежественна! Таверне Мезон-Руж – невежественна! А позвольте вас спросить, кому же блистать при дворе, как не вам? Состояние… Черт побери, да любому известно, что такое состояние придворного: под августейшим солнцем оно иссякает, под августейшим же солнцем оно и расцветает. Я разорился – превосходно; я разбогатею снова – вот и все. Неужто у короля недостанет денег отблагодарить тех, кто служит ему? Вы полагаете, что я устыжусь, если моему сыну будет дан полк или вам, Андреа, приданое? Или если мне будет пожалована пенсия либо рента, грамоту на которую я обнаружу под своей салфеткой во время обеда в узком кругу? Нет, нет, оставим предрассудки глупцам. Я их лишен… Короче, повторяю еще раз свой принцип: не будьте чрезмерно щепетильными. А теперь о вашем воспитании, о котором вы только что изволили упомянуть. Так вот, запомните, мадемуазель, ни одна девица при дворе не имеет вашего воспитания; более того, по части воспитания вы дадите сто очков вперед любой дворянской девице, и притом получили солидное образование, подобное тому, какое дают своим дочерям судейские и финансисты; вы музицируете, пишете пейзажи с овечками и коровами, от которых не отказался бы и Берхем[2], а дофина без ума от овечек, коровок и Берхема. Вы красивы, и король обратит на вас внимание. Умеете вести беседу, а это уже по части графа д’Артуа или графа Прованского. Так что вас не только будут благожелательно принимать, но и… обожать. Да, да, обожать! Вот оно, верное слово! – завершил барон и рассмеялся, потирая руки и как бы подчеркивая тем самым смех, звучащий настолько странно, что Филипп с недоумением глянул на отца, словно не веря, что подобные звуки способен издавать человек.