Иным путем

Ильич вспомнил, что, когда он узнал о казни старшего брата, то сказал матери, что террор – это тупик. Он пришел к этой мысли самостоятельно, и решил пойти в революцию другим путем…

Потом к нему в Женеве пришли люди из будущего. Эта странная девица Ирина Андреева, поручик Бесоев и товарищ Коба. Они доказали ему, что и другой путь далеко не безупречен. Может, он и не связан с индивидуальным террором, но следование ему ведет к такому массовому террору и братоубийственной гражданской войне, которые и в страшном сне не приснятся никакому самому отпетому террористу.

Именно тогда он и решился принять сделанное ему предложение и попробовать пойти еще одним путем… И Вдовствующая императрица, которая извинилась перед ним за случившееся с его братом, наглядно доказала, что, возможно, существует этот самый иной путь, который, пожалуй, и есть самый верный.

– Ваше величество, – сказал Ильич, как только мысли его пришли в порядок, – могу вас заверить, что я всегда был противником любого террора, и отлично понимаю, что бессмысленно пролитой кровью можно вызвать только еще большую кровь. Да, я был сторонником свержения самодержавия. Но не путем террора, а в результате политической борьбы. Когда же я узнал, что в России наших потомков это уже произошло, а также какими силами было инициировано это восстание и какие люди пришли затем к власти, и к чему все это привело, то пришел в ужас. Самым же трудным для меня было узнать, что Коба, мой товарищ по партии, большевик-революционер, уже после победы нашей революции естественным путем приобрел в России власть, с которой не сравнится власть любого из императоров. Добило же меня известие еще про одного человека, моего тезку из далекого будущего, который в похожей ситуации вынужденно сделал фактически то же самое при совершенно иной, буржуазной общественной формации. А потом я вспомнил про самого первого Романова (кстати, тоже Михаила), ставшего царем после завершения Смуты. И в семнадцатом веке все проходило точно по тем же законам, как и в середине двадцатого, и начале двадцать первого. Я ведь, Ваше величество, все же достаточно образованный человек, не слесарь и не еврейский хлеботорговец, и хорошо вижу отличие нелепых случайностей от исторической закономерности.