Последний день лета
– На́, директрисе передашь. – Бычиха дала ему сложенную вчетверо записку. – Скажи, Людка Коровина привет передает.
– А вы ее… откуда знаете? – выдавил ошарашенный Степан.
– Не твое собачье дело, малой! – весело ответила соседка. – Не проеби смотри, прости господи душу мою грешную.
С этими словами она встала и ушла, не обращая внимания на благодарное лепетание Новенького. Он стоял посреди комнаты, хлопал глазами и бережно поглаживал записку, слушая Машкино бодрое чавканье.
Баба Галя заворочалась и сонно сказала:
– Степа, кто приходил? Таня? Куда она делась?
– Скоро вернется, Ба, – ответил он с улыбкой. – Вареную картошку будешь?
– Степочка, но у нас нет…
– Всё у нас есть!
11
– Э, ебанько, сюда подошел.
– Да ты, ты, че ты башней вертишь. Тут из ебанько только ты.
Бурый захохотал своей собственной шутке. Сися тоже хмыкнул – эту шутку он слышал тысячу раз, из них несколько сотен раз – из собственных уст; он даже понимал, что технически это была вообще не шутка. Но особый кодекс чести (по крайней мере, как его понимали на отрезке Буденновского проспекта от Красноармейской до Нахаловки) требовал именно такой реакции на приколы дружественных пацанов в адрес лоха.