Последний день лета

Баба Галя пошевелилась и издала во сне сдавленный звук. Ба… Степа переживал за нее, но старался смотреть на ситуацию объективно: что с планом, что без него исход был один. Было очевидно, что старушка умирает; это было вопросом времени – дней? недель? Недель у них всё равно не было. Еда закончилась еще вчера. Денег не было уже давно. Пенсию бабушке принесут только через десять дней. После того, как план осуществится, милиция превратит жизнь Бабы Гали в ад, – но, думал Новенький, ее жизнь и так уже ад. Сильно хуже не будет.

Машка, их пожилая полосатая кошка, сказала «мр-р-рау», прыгнула ему на колени и посмотрела в глаза со специальным кошачьим выражением, означающим «покорми меня». Степа, моментально вырванный из мыслей о сформированном плане, вдруг в голос зарыдал. Он не мог смириться с мыслью, что Машка окажется на улице, – она же домашняя, мамина, она и дня не протянет в лютом Шанхае с его дикими псами и еще более дикими людьми…

– Маш… Прости… У меня ничего нет…

Кошка умоляюще потерлась лобиком о его подбородок. Степа взвыл, захлебываясь слезами. Ба не просыпалась.