Дочь реки

Драгица побубнила ещё что-то тихо и ворчливо – да и замолчала, угомонившись. Только взгляды её неодобрительные всё ж так и сыпались в спину, как снежные комья. Как будто Гроза мужняя уже, что и платка снять нельзя. Да разве наставнице это втолкуешь? За подругу княженки та переживала не меньше подопечной: всё ж под её началом та какой год воспитывалась. С тех самых пор, как забрал её отец – воевода Ратша – из дома почившей своей сестры, которая много лет была для Грозы вместо матери, что покинула её и мужа своего, не оставив объяснений, не попрощавшись даже.

Чудилось постоянно в словах и взгляде Драгицы осуждение. Не нравилось той, что Гроза и ратному делу малость обучена – отцовский недогляд: негоже мужицким делом девице на выданье маяться. Да и что кмети вокруг неё уж больно вьются густо: большая опасность, что следующего Купалу дочка воеводова девицей не проводит – и замуж выйти не успеет. Или, может, даже на Ярилу Сильного сведёт кто из особо упорных кметей в лесок.

– Глазищи у тебя колдовские, – говаривала часто, как случалось в светлице за рукоделием засесть с ней и княжной. – Что топь ледяная. Вот парни и теряют покой.