Дочь реки

И косилась в сторону окна, за которым внизу шумело ристальное поле княжеской дружины. А что Гроза могла с глазами своими поделать? Судачили, в мать пошли: она-то не помнила толком, а сны – они не в счёт. Вот и теперь Драгица посматривала на неё искоса и всё не одобряла: что едет та в седле наравне с кметями, что с косы своей платок шерстяной сбросила, дразня словно бы. И что молчала на их внимание, только пуще распаляя горячую от Ярилиного жара кровь.

– Зря она с нами поехала, – уловила Гроза краем уха слова Драгицы, что та почти шепнула Беляне.

– А чего это мне ехать с вами нельзя? – обернулась к ней.

Та, кажется, и не ожидала. Но быстро сбросила растерянность и поджала губы.

– Непутёвая ты, Гроза, – только и сказала.

Уж отчего так решила – кто разберёт. А Беляна только языком цокнула и очи горе возвела, устав от причитаний наставницы. И без того невесела была княжна в те дни, что сбиралась в дорогу до жениха своего, за которого давно князем сговорена. И даже не потому, что невесте положено грустить о покинутом отчем доме и роде своём горевать. И песни петь печальные, заунывные о нелёгкой доле, что ждёт её на жениховой стороне. Глодало Беляну изнутри что-то другое, о чём она даже Грозе, своей подруге самой близкой, мало говорила. Но та догадывалась, конечно.