Развяжите мои крылья

– Миленькая, родненькая, ненаглядная, но это же не я! Клянусь тебе, – не я! Хочешь – на сына забожусь, что не я? – плакала Изюмка, сидя на расшатанном стуле в отделении милиции. Милиционер, морща лоб, старательно писал протокол со слов пострадавшей.

– Да, она сама вошла в дом… Да, мы разговаривали, она мне… гадала. Я сама ей дала еду и двадцать копеек денег. Нет, в шкафы она не заглядывала, но… Конечно, я выходила в кухню, чтобы собрать для неё продукты… Зачем собирала? Но она была такая оборванная, босая…

– Ну что же вы, ей-богу, гражданка Софронова, как маленькая, – сурово говорил милиционер. – Разве можно этот народ в дом впускать? Вот теперь и разбирайся с вами… А ты говори, куда украденное дела! Возвращать будешь?

– Миленький! Драгоценный, алмазный, да я же не брала ничего! Я же в комнате сидела, никуда не уходила! Красавица моя, да ты всего на минуточку в кухню ушла! Ну что бы я успела за ту минуточку, сама подумай? – плача и ловя руку учительницы, умоляла Изюмка.

– Перестань, – устало сказала Ксения Андреевна. – Как тебе не стыдно? Ты же всё знала, ты сама мне говорила… И всё равно взяла последнее! Как же ты можешь клясться сыном? Неужели ты совсем ничего не боишься?