Прорвёмся, опера! Книга 4

– А ювелирка? – рявкнул Кобылкин. – У него ювелирку погибшей нашли!

– А это… – Домрачев посмотрел на меня и явно передумал говорить, что это подкинули менты, – а с этим надо разбираться.

– А кто тогда Зиновьева придушил? – спросил Гена, опускаясь за стол.

– А я-то откуда знаю? Не Кащеев – точно, он в СИЗО сидел.

– Может, по приказу Сафронова это сделали? – ехидно спросил я. – Чтобы от лишнего свидетеля избавиться.

– Да ну вас, – адвокат отмахнулся. – Шутники. С Филатовым что?

– Признался, – сказала Ирина.

– А, ну и сам дурак, я же ему всё объяснял, что говорить, – без всякой вежливости бросил Домрачев, даже не глядя на подопечного, словно его тут и не было. – Так уж и быть, семёрку ему выбью, жопа есть – отсидит. А вот Кащеева – отпускай!

– На него есть заявления от соседей, – не успокаивался Кобылкин. – Есть зафиксированные покушения на изнасилования, есть нападение на сотрудника милиции при исполнении…

– Да не на волю отпускай, – неожиданно спокойным голосом сказал адвокат. – А в психушку, на судебно-психиатрическую экспертизу. Признают его психом, пусть лучше там сидит, и всем от этого спокойнее будет, и матери переживать меньше, и мне кровь пить перестанут. Ладно, – он проигнорировал негодующее мычание Филатова и повернулся к Димке. – Теперь насчёт моего подопечного. У вас на господина Сафронова ничего нет…