Кларк и Дивижн

Готовясь к похоронам, мы с мамой пошли в парикмахерскую. Всего лишь неделю назад мы с ней приводили себя в порядок в лагерном салоне красоты в Манзанаре, чтобы приехать в Чикаго в приличном виде. Но теперь нужно было довести себя до чанто, как выражалась мама, то есть до полного блеска, для церемонии публичного прощания с Розой. Я решила, что мы опробуем ту парикмахерскую, что в отеле “Марк Твен”. И идти туда недалеко, и Харриет нам ее рекомендовала, но настоящей причиной все-таки было то, что, как я знала, и Роза туда ходила.

Мы оставили папу дома, напомнив ему, что доставщик льда уже в пути. Стоило выйти на улицу, как от бетона пахнуло жаром, и нас словно окатило густым бульоном из пота и копоти, а ведь была только середина мая. Прежде я и представить бы не могла, что буду с тоской вспоминать лето в долине Оуэнс, где безжалостно слепящее солнце покрывало темным загаром лица, руки и ноги, если их не защитить. Но, по крайней мере, воздух там было сухой, а не влажный, как здесь.

По сравнению с тем зданием, в котором мы поселились, “Марк Твен”, распластавшийся на углу, как птица в полете, поражал размахом. В нем было этажей пять, не меньше. Был даже вестибюль со стойкой регистрации, за которой дежурили два портье. Один определенно нисей: широкая грудь и копна вьющихся волос. Когда мы проходили мимо, он не улыбнулся и ни одного вопроса не задал, просто уставился так, будто знал, что мы только что из лагеря.