Кларк и Дивижн

Я снова и снова прокручиваю в голове тот день в сентябре 1943 года, когда она покинула Манзанар, как будто, если хорошенько подумать, смогу вспомнить что-то еще. Я расплакалась, не хотела жить врозь с Розой. Надо мной смеялись: разве можно в двадцать лет быть такой плаксой? Говорлива я не была, но эмоции, случалось, переполняли и вырывались наружу прежде, чем я успевала закрыть перед ними дверь.

– Береги маму и папу, – сказала Роза, берясь за свой бежевый чемодан.

Вокруг нее вихрем клубилась пыль – кто угодно в таких обстоятельствах казался бы грязным и неопрятным, но Роза была как ангел, посыпанный золотым порошком. На ней было ее любимое платье, темно-синее в белый горошек, и шляпка ловко сидела на безупречно уложенных волосах. Я кивнула и поклялась, что, конечно, буду беречь, не осознавая тогда, какой сложной будет задача. Я вручила ей свой прощальный подарок, над которым трудилась с тех пор, как она объявила, что разрешение уехать подтверждено. Это был дневник в обложке из деревянных плашек от ящика, в котором доставили унитазы. Старый столяр-иссей дал мне морилку и кусок наждачной бумаги, и он же просверлил в дощечках по три отверстия, в которые я продела старый шнурок, скрепив между дощечками бумагу для заметок. На обложке я выжгла имя “Роза” и еще сам цветок.