Кларк и Дивижн

Неделю спустя мы были на пути в Чикаго.

Ехали мы поездом. Это было так странно после того, как мы столько времени были заперты в пространстве площадью в квадратную милю посреди долины Оуэнс. После нескольких месяцев в концентрационном лагере мне казалось, что наша жизнь втиснута в стеклянный шарик, в котором, если его встряхнуть, идет снег, а мир, каким мы когда-то его знали, всего лишь плод нашего воображения. Но нет, мы ехали в вагоне, колеса постукивали на стыках, и за окнами проплывали сначала величественные горные хребты Колорадо, а затем равнины Небраски. Когда мы были недалеко от границы с Айовой, мне стало худо. Резкая боль скрутила внутренности, и все силы уходили на то, чтобы делать вид, что я в порядке.

– Аки-тян, я же просила тебя не есть эту сласть, которую принесла нам твоя подружка из столовой, – сказала мама, заметив, что мне не по себе.

Хисако приготовила нам в дорогу коге, жженый рис, присыпанный сахаром, самым ценным из лакомств. Мама сочла, что коге несъедобен, но я была тронута подарком.