Тринадцатое дитя

Часов в доме не было, и в отсутствие солнца – за окнами царила бесконечная ночь – я не могла даже примерно сказать, сколько сейчас времени.

Но я проголодалась и села обедать. В холодильном ларе нашлась тарелка с нарезанной ветчиной, которую я не заметила раньше. Я сделала себе бутерброд. Здесь никто не следил за моими манерами, никто не кричал и не бил по рукам, и я макала бутерброд прямо в горшок с горчицей, упиваясь свободой делать то, что захочется, и брать все, что вздумается, не считаясь ни с чем, кроме собственного удовольствия.

Горчица была ярко-желтой, густой, с мягкими зернышками, которые застревали между зубами. Не горчица, а наслаждение.

Не в силах остановиться, я съела два бутерброда. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой сытой. Набитый живот округлился и выпирал даже больше подвздошных костей. Я с восхищением провела по нему липкими пальцами, испачкав красивое платье.

– Ilium, – пробормотала я, вспомнив ученое название подвздошных костей. Я узнала его из анатомической книги и была очень довольна, что сумела запомнить.