Седьмое небо

– И ты решил уволиться?

– Нет. Кроме 2-й Одесской авиашколы во Фрунзе, другого образования у меня нет, тащ генерал. И там: ускоренный курс 1942-1943 годов, шесть месяцев, зимой. Выпустился в марте, и сразу в этот полк, минуя ЗАП.

– Почему?

– Есть хотелось, кормили очень плохо, кожа да кости были. А в ЗАПе фронтовой нормы не выдают. Здесь откормили, и успел два боевых выполнить. Стрелял, даже попадал, но как сел практически не помню.

– Я тебя понял. Со здоровьем как?

– Не жалуюсь.

– Сколько пробоин привез сегодня?

– Три.

– Дай-ка летную книжку! Угу, подходишь! Вот что, лейтенант. Поедешь в Улан-Удэ. Там переучишься на реактивную технику, и оттуда в высшую школу воздушного боя, в Липецк. Сегодня отдыхай, завтра жду тебя в штабе.

Разговор был при исполняющем обязанности командира полка, так что в штаб 10-й ВА приехал новоиспеченный лейтенант. Три ордена и три медали. Плюс две желтых и одна красная полоски на правой стороне кителя.

Все это я умудрился «раскопать», как только удалось вывести парня из комы. Я ему не слишком понравился, говорю и думаю не так, как он привык. Но куда деваться, если сам он голоса лишился. А не фиг смолить в тамбуре и ночью! Но главное было не в этих сведениях, а в том, что он помнил о тех машинах, на которых он летал. Я ведь к такой рухляди даже не прикасался. И шанс провалиться был просто огромным. А так: еще повоюем! Мне даже легче, чем ему, ведь он не знает: почему трое его предшественников ушли в беспосадочный полет. А я немного в курсе. Вот завтра мы и начнем удивлять комэска Прохорова, что зря он так относится к интеллекту. И Марину тоже удивим, она ведь, чисто по-женски, пожалеть нас решила. Дескать, такой же смертник, как и трое до него. А нас жалеть не надо! И хоронить, тоже, рановато. Здесь были, такие же, как Андрей, «летуны», с неполным средним образованием, а я – военно-инженерную академию имени Жуковского заканчивал. На реактивной технике. Да и стараться будем не для себя, а, чтобы их меньше погибло. Я же с детства помню, как вдруг прекращались полеты, и дети между собой начинали переглядываться: кто и сколько? Живы или нет? А в воздухе находились не самолеты первого поколения. То, что Андрей пришел в себя и мне стала доступна его память – многое меняет! Точнее, должно изменить, ведь кроме моих желаний есть еще приказы и инструкции, против которых придется воевать.