Самайнтаун

«Но добро в жестоком мире – бремя. У Самайна было все – и ничего. Спросили у него семь братьев, почему не радует его ничто? Ведь жатва кончилась давно».

От очередной сказки Джека спас дождь. Большая ледяная капля упала ему за шиворот, затем – на рукава льняной рубахи, расплываясь бесформенными пятнами на грязно-желтой ткани. Следующая капля приземлилась прямо на горящую свечу – и она зашипела, сморщилась недовольно. Джек попытался спрятаться под кроной рябиновой рощи – та неожиданно сменила вязовый лес, но поскользнулся на размытом склоне. Кости затрещали, как хворост, который он проломил собой, когда упал. Вверх взвился сноп оранжевых листьев. Падение смягчил домашний свет – вернее, та надежда, которую он вселял, пробиваясь сквозь густые заросли.

– Кто здесь?! Назовись! Слышишь меня? Стрелять буду!

Джек так и не понял, что лес и ветер говорили с ним его собственным голосом. Он прошел еще немного – по ощущениям, правда, раза в три больше, чем весь предыдущий путь, – и рухнул на ступени ветхой хижины, единственной на сотню миль вокруг, как выяснилось позже. Свет фонаря, пролившийся из приоткрытой двери, показался ему горячее солнечного, а щелчок оружейного затвора – отчетливее молнии, разрезавшей черное небо на две несимметричные части. Весь мир умолк – и то маломальское, что еще сохранялось от уцелевших воспоминаний, тоже.