Самайнтаун

– Ох, нет… Только не снова…

Однажды он целый день разгуливал по городу с торчащим из сердца колом, потому что боялся вытащить его сам, а прохожие помочь отказывались. Вспоминая то самое чувство, когда на каждом вдохе колет в подреберье и кажется, что внутренние органы вот-вот лопнут, Франц перекатился на бок, оперся на локти и попытался встать. Подстилка из опавших листьев, мягкая и пушистая, как пуховой спальник, промялась под его весом, а из волос посыпались опилки и клочки земли. Резко похолодевший ветер будто дал Францу оплеуху, когда он посмотрел вниз и увидел кровавое пятно на своей груди, из-за чего едва снова не свалился. Заставив себя смотреть наверх, он все‐таки поднялся, выпрямил спину, скрюченную от боли, и схватился пальцами за основание древка.

– Ай, ай, ай!

Занозы впились в кожу. Раздирая руки, Франц зажмурился и со стоном потянул древко вперед. Неподатливая плоть вытолкнула его из себя с шестой попытки, издав отвратительное «хлюп». Францу пришлось как следует повертеться для этого, рыдая в три ручья от жалости к себе и отвращения, прежде чем он наконец‐то смог отбросить проклятое древко и злобно пнуть его ногой. Через дырку, что осталась у него в грудине, можно было смотреть на бриллиантовые звезды, рассыпавшиеся по небу, как в телескоп.