Самайнтаун

Больше Лора не оборачивалась и не тормозила, чтобы дождаться его, но к чавканью луж и шелестящим шагам позади, тем не менее, по-прежнему прислушивалась. Убедившись по звуку, что Франц все еще следует за ней, размеренно и неохотно, она ухмыльнулась.

«Действительно как собака».

Так Лорелея проехала еще немного вглубь строящегося рынка и наконец‐то увидела ее – Душицу. Она ждала на сцене, разбитой в самом конце Светлой половины площади, и командовала остальной группой, устанавливающей декорации по краям подиума. Лора цокнула языком при виде этого зрелища. Ей сразу следовало догадаться, что она будет именно здесь, ведь не существовало для Душицы стихии роднее, чем свет софитов и платформа высотой с этаж жилого дома, с которой она могла смотреть на весь мир как на свою преданную публику.

– Твой план готов!

Как только Душица подошла к краю платформы и свесилась вниз, Лора сразу вручила ей тубус. Фарфоровые глаза без зрачков возбужденно заблестели, синие губы сложились в улыбку, обнажая зубы странной величины и формы, кажущиеся слишком большими для ее маленького курносого лица в обрамлении сиреневых кудрей. Даже кожа, напоминающая о нежности лавандовых лепестков, казалось, засияла от радости. Лорелея не единожды спорила с Титанией, кем же является Душица на самом деле: слишком жизнерадостная для зыбких, полумертвых лампад, но слишком бойкая и своенравная для кротких изнеженных вейл [10]. Может, в Самайнтаун занесло еще одну морскую деву? Явно не русалку, но, быть может, мелюзину [11] или мерроу [12]… Душица тоже любила сырые стейки, плести венки из умерших цветов и петь. А пела она так, как никто другой, – голосисто, звонко, погружая в транс не чарами, как Лора, а истинным талантом. С таким было невозможно тягаться.