Корни. О сплетеньях жизни и семейных тайнах

Открывая банку с папиными любимыми персиками – последнюю из наших запасов, которые мы хранили в буфете, когда папа был жив, – я подумала, что, скорее всего, не поняла смысла маминых слов. Я слегка подогрела персики в ковшике, помешивая сироп с темно-оранжевыми половинками. Обычно аромат выдергивал папу из глубокой дневной дремоты и заставлял выйти на кухню. Я выложила теплые персики с мороженым в сине-белую креманку и поставила ее на наш алтарь, призывая его вернуться.

Атмосфера лета 1969 года – тех месяцев, когда я была зачата, – была полна мистики. Бывают вещи, гласит мистика, которые невозможно постичь до конца.

Летом 1969 года, когда моя мама напевала песенку про мальчика из персика, человек впервые ступил на Луну, а 650 миллионов зрителей по всему миру наблюдали за ним. Это было время Стоунволлских бунтов и убийств, учиненных «Семьей» Мэнсона. Летом 1969 года музыкальный фестиваль на ферме в Бетеле, штат Нью-Йорк, собрал 400 000 человек. Столько же участников привлек Гарлемский фестиваль, и репортеры, надеявшиеся получить реплики знаменитостей насчет высадки человека на Луну, обнаружили, что этой аудитории нет никакого дела до астронавтов – «Нам не до Луны, лучше немного заработаем в Гарлеме». Атмосфера была пропитана духом сексуальной свободы. Первые строчки рейтингов в Великобритании занимала песня «Honkey Tonk Women». Это было торжество плодородия. Как говорил мой отец, Лондон стал «Обществом Вседозволенности»; он снял одноименный документальный фильм, для чего проинтервьюировал подростков на Карнаби-стрит и свою приятельницу Йоко Оно на тему ее ленты Bottoms («Ягодицы»), сценарий которой содержал единственную фразу: «Подпишем петицию за мир нашими ягодицами».