Потапыч

– Хучь срезай с питуха этого придорожного, да негоже вещь портить! – гундосил голос.

– Та плюнь ты, мож не питух…

– А хто? Пеший, да одет, как скоморох! А мехов-то накрутил, рухляди! Видно, добытчик: расторгался и упился на радостях. Так мы даже по суме не шарим! Но такому пропойце всяко добрая обувка не с руки, варнаки какие всё одно снимут. А так – добрым людям достанется, нам то бишь! Говорю тебе: благо мы творим, Мысел, не сумлевайся!

– Ну-у-у… не зна-а-аю-у-у… – протянул сомневающийся голос.

– Зато я кумекаю! Щаз маслица тележного плесну, да и помогу бедолаге. Почитай, не снимаются совсем – опух от водки.

Так, прежде, чем дёргаться, бегло пробежаться мыслью по имеющемуся. Первое: похоже, медведь меня таки утрамбовал в трупана оборотня. Это и по шмоткам в его берлоге было понятно, а его скотский пинок выпнул меня из берлоги, а не вообще.

Второе: я понимаю, что трындят “благодетельные” воры сапог. При этом понимаю, что от русского отличия ощутимые. Да и от английского или хохдойча. Но корни и общие слова точно есть. Это – память оборотня, скорее всего, память телесная. Хотя, возможно, я её получил, поглощая туман… К чёрту, потом о мистике и колдовстве подумаю, сейчас не до того! Так вот, память есть, но очевидно неполная. Правда, имя я знаю, да и титулованный этот оборотень выходит: некий видом Михолап, из рода Потапа. Что, учитывая мою имя-фамилию, даже смешно. А меня сейчас изволят гопать на обувку какие-то проезжие пейзане, купцы, ну или ещё какой пролетариат. Подлое сословие, как всплыло в памяти, причём очень метко: тырить сапоги с МОЕГО бессознательного тела – подло. Правда, резоны рассудительного вонючки… ну скажем так, тема для обдумывания. Потому что ни хрена не понятно: с хрена ли титулованый аристократ, которым выходил… выхожу я, без транспортной скотины (что, насколько мне известно, показатель статуса во всяких средневековьях, куда меня, судя по косвенным данным, и замедведило). И одежда такая дурацкая – тоже непонятно, с хрена ли.