Двести третий день зимы

– Да погоди ты! – удивленно, почти обиженно воскликнули за спиной.

От еще одного окрика Нюта побежала бы. А тут почти остановилась и глянула через плечо. Снег оседал на вьющихся волосах вчерашней звонкой. Шапку та сняла и сунула в карман кожанки. И смотрела широко распахнутыми глазищами, под которыми расползлась тушь, – видимо, мазнула по мокрому лицу ладонью.

– Ты чего орешь? – только и нашлась Нюта. Сердце продолжало биться в районе горла, даже затошнило от напряжения. – Совсем поехавшая?

Звонкая смотрела все так же и чуть улыбалась. Потом закусила губу. Достала шапку из кармана и натянула поверх темных завитков, собранных в неряшливый пучок.

– Вот мы зашуганные стали, да? Быстро как.

И Нюта будто увидела себя со стороны: вспотевшая, с обветренным лицом, перепуганная до смерти сущей ерундой. Рассказал бы ей кто в прошлом году, как отчаянно будет тянуть поблевать от страха, просто потому что на улице ее кто-то окликнет, она не поверила бы, конечно. Да и кто поверил бы? Желчь поднялась из желудка по пищеводу и драла горло.