Неотправленные письма

– Хорошо, – машинально кивнула Надежда. – Но я… понимаешь, я сомневаюсь, можно ли размещать чужие письма в музее, это всё-таки личная переписка?

– Так можно спросить у тех, кто эти письма написал, – ответила Катя. – Найти их, обрисовать ситуацию – уверена, большинство только рады будут. Это же ты как будто войдёшь в историю. А если человека уже нет – то это память. Как Сергей мой говорит – человек может умереть, но его голос будет звучать из его писем. Будет говорить о том, что для него было важным… – Катя почему-то покраснела и оборвала фразу. Вместо этого она взяла со стола один из листков, и стала читать вслух:

«Здравствуйте, Наташа! Я был очень рад получить от Вас такое тёплое и доброе письмо. Ото всей души радуюсь новым успехам нашего клуба и надеюсь, что следующим летом поучаствую в подъеме найденного нами танка. То, что вам удалось найти живого члена экипажа – это невероятно. И, конечно, радует, что экипаж танка не погиб, а сумел спастись.

Признаться честно, я очень сожалею, что не могу участвовать в экспедициях этого года. Карелия – это край, который ещё хранит много тайн прошедшей войны. Мы уже проводили две экспедиции туда, до Вашего прихода в клуб, если Вас интересуют подробности, можете расспросить у Павла Кареновича. В одной из них мы нашли остатки финского „Спитфайра“[47], в другой случилась вообще детективная история – найденный нами БТ-5[48], который мы сначала посчитали красноармейским, имел удивительную историю: его подбитым захватили финны, использовали, как тягач, а потом восстановили до боеспособного состояния… и бездарно загнали в болото в сорок втором. Танк мы, конечно, восстановили как советский; теперь он стоит во дворе одной из школ Петрозаводска как памятник.