Глаза Гейзенберга

Танцующее пламя дрогнуло и погасло, исчезло из темноты, полной шипения, скрежета и ползучих шорохов.

Орн вдруг почувствовал, что от его собственной дрожи ногти на руках стучат об пол. Его захлестнуло понимание. Когти! Он успокоил руки и рассмеялся вслух, потому что скрежет когтей затих. Почувствовал, как ноги извиваются в невольной попытке бегства. Успокоил ноги. Загадочные шорохи прекратились.

Осталось только шипение.

Он понял, что это его собственное дыхание пытается пробиться сквозь стиснутые зубы. Его скрутило от смеха. Свет!

Келью залило ослепительным светом. Во внезапном порыве упрямства он отверг свет, и темнота вернулась – теплая, тихая темнота.

Он понял, что пси-машина реагирует на его самые заветные желания – желания, которые не могло подавить никакое колебание разума. Желания, в которые он верил.

«Я существую».

Ему стоило лишь пожелать света, но он выбрал тьму. Напряжение вдруг отпустило, и Орн, вопреки предостережению Бакриша, поднялся на ноги. Лежание на спине помогло ему ощутить собственную внутреннюю пассивность, предположения и предубеждения, туманившие его существо. Но теперь туман рассеялся. Орн улыбнулся во мраке и крикнул: