Повесть о любви и тьме

От привокзальной площади мы продолжали свой путь по Хевронской дороге, оставили позади укрепленные строения, где размещалась британская Мандатная администрация, миновали площадку с цистернами, над оградой которой возвышалась вывеска – широкий щит с надписью на трех языках. Если перевести с иврита, слова были такими: “И восстань, глупец”. Папа всегда усмехался: что же это за глупец, которого надпись призывает восстать? И, не дожидаясь ответа, отвечал сам себе:

– Это не векум авиль (восстань, глупец), а компания Vacuum Oil[15], но на иврите и то и другое пишется одинаково, и все дело лишь в том, как расставить диакритические знаки, так называемую огласовку, – под или над буквами. – И добавлял: – Вот перед нами еще одно свидетельство того, что воистину настало время преобразовать несчастное еврейское правописание в современном европейском духе – ввести у нас гласные, которые регулируют произношение. Как, скажем, дорожная полиция регулирует движение. Кстати, на паровозах королевской железной дороги принято писать inflammable, воспламеняющийся, а на чиновничьем иврите предупреждают: “Может воодушевиться” – не более и не менее! – поскольку “воодушевление” на иврите имеет в своей основе слово “пламя”.