Император и трубочист. Том 1. Крепостной

– Рукожоп! Дубина стоеросова! – И сразу же удар. – Хресь!

– Акакий Антипыч, я ж…

– Хресь! Хресь! Хуег схуёженный! Хресь!

– Да тут же ж…

– Хресь! Хресь!

Мальчонка удовлетворённо кивнул и нырнул в темноту. А вот не хрен руки распускать и за жопу хватать… Ужо теперь посветит фонарями под обеими глазами. Да и из ливрейных он теперь точно вылетит, как пробка из бутылки шампанского.

Когда Анисим с внуком ходили по дворцам, ставшим музеями, им даже в голову не приходило, что совсем рядом с парадными коридорами, украшенными великолепной отделкой и разделяемыми роскошными дверями, изукрашенными резьбой, литыми золочёными ручками и вычурными аксессуарами, есть и другие. Неприметные. Сделанные заподлицо со стенами и встроенные в них так, что пока они закрыты – их довольно сложно заметить. Не тайные, нет. Потому что о них прекрасно известно множеству людей. Так как предназначены они для передвижения самого низшего слоя слуг – полотёров, истопников, прачек, сенных девок и так далее. То есть тех, чья бедная заношенная рвань, в которую они одеты, усталые лица и согбенные от тяжёлой работы спины точно будут раздражать взор хозяев дворца и их гостей, а лапти и ветхие опорки – пачкать дорогой паркет. И Данилка, в тельце которого и попал майор в отставке, сызмальства принадлежал к таковым. Причём, вследствие своего сиротства и крайне грязной работы, к их самому низшему слою. Так что, когда он проходил даже этими – узкими и полутёмными – коридорами, его либо сторонились, либо шпыняли. Мол, ты, вонючка, а ну забейся в щель и не отсвечивай, не видишь – я иду! Причём те, кто ему этим пенял, зачастую одеты были куда беднее мальчишки. Да и место в негласной иерархии слуг занимал не шибко выше. Ну а мальчонка что – забивался. Потому что нраву он был тихого и пугливого… Так что все эти скрытые от глаз коридоры, а также их повороты, тупички и узкие сквозные норки к моменту попадания Анисима в это тельце его прежний хозяин изучил, считай, досконально. Ибо для него это было жизненно необходимо… Ну а Анисиму – то есть, теперь уже ему следовало привыкать к новому имени, Данилке – удалось, так сказать, заполучить этот его опыт.