Ведьмин рассвет

– Но…

Если стремились, то почему мама осталась одна? И как…

Мёдб поднесла палец к губам.

– Не спеши, дитя… мой сын, узнав о том, что сотворила кровь от крови его, разгневался. И был его гнев столь силен, что отрек он свое дитя от имени, и отсек ветвь его рода, и велел уходить, не оглядываясь, и не возвращаться.

Странно как.

Мне почему-то другой разговор вспоминается. Люди, нелюди… не так уж мы и различны.

– Внук мой тоже оказался горд. И сказал, что если так, то не нужны ему ни отец, ни род, ни само священное древо. И ушел, не взяв с собой ничего.

Дети.

Повзрослевшие телом, но не разумом. Или это я такая, слишком вдруг уж взрослая, понимающая, что в мире большом одной любви, чтобы выжить, не хватит?

– Они были детьми, – повторила Мёдб. – Я пыталась сказать это сыну, но, боюсь, сделала лишь хуже. Он обвинил во всем меня. Сказал, что это я в своем неуемном любопытстве открыла мальчику путь к людям. Будто он когда-то был заперт или запрещен.

Это уже прозвучало раздраженно.

И я почти увидела, как нервно дернулся кошачий хвост.