Цербер. Найди убийцу, пусть душа твоя успокоится

– Ваше благородие, вам записку передать велено. – Надзиратель протянул скомканную в ладони бумажку. – Не извольте беспокоиться. Плочено.

Бошняк взял записку.

Надзиратель, неслышно ступая, удалился, притворил дверь. Тихо провернулся ключ.

– Все записки плац-майор Аникеев самолично читает, – сквозь дыру в стене зашептал Фабер.

– С чего вы так решили?

– А он мне сам сказал-с. Вот, говорит, приду в свой кабинет после трудного дня, открою шкап, достану папку с вашими записками к Аглае Андреевне – и аж слеза берёт, как хороши.

– Стало быть, не все записки до адресата доходят?

– Те, в которых о бунте хоть самая малость, не доходят. Так что о бунте не пишите-с.

Бошняк разгладил на колене листок:

«Sasha, faites attention. Je crois qu’ils veulent vous tuer. Le Comte Witt est également en danger, mais il a, contrairement à vous, la possibilité de se défendre. С.S.»[16]

Записка Бошняку не понравилась. Она больше напоминала донесение. Ни тебе «мой милый», никаких ахов и расползшихся от слёз букв. Бошняк улыбнулся, отложил листок, прошёлся по камере. Было странно, что она ещё не уехала. Она должна была уехать.