После бури

Разве мог Петер признаться в том, что его подкосил успех, о котором все могли только мечтать? Что ему кажется, будто проблема была только в нем? Он прожил в «Бьорнстад-Хоккее» целую жизнь, а ушел оттуда – как сапог из воды вынул, ни следа, как будто его и не было. Постороннему хоккей может показаться дурацкой игрой – но не хоккеисту. Что такое лед под коньком, объяснить невозможно; это как рассказывать жителю подземелья, что такое ощущение полета. Что ему небо, если он его никогда не видел?

Что Петер скажет психологу? Что хочет быть нужным? Что не дотягивает? Нет. Он дотягивает. Должен дотягивать.

Буря дергала рамы и водосточные желоба в поисках того, что плохо держалось, чтобы оторвать и швырнуть об землю. Когда возле гаража зажглась лампа, Петер смотрел в окно гостиной в надежде, что приехала Мира. Но это, похоже, всего лишь тени и безудержный ветер.

Петер посмотрел на телефон – может, позвонить Мире? Не хотелось быть занудой. А может, Мае? Не хотелось мешать.

Так он и стоял у окна, ненавидя себя за жалость к себе.