Пучина скорби

Чем ближе он подбегал к желтому огню, тем громче становился шепот.

Во сне Вадим чувствовал кислый, густой запах – запах жирной, кишащей червями земли. Он забивался в ноздри, затекал в глотку.

Наконец коридор заканчивался, и Вадим видел Ирочку. Дочь стояла спиной к нему и, стоило ему очутиться рядом, начинала поворачиваться. Уловив это движение, Вадим каждый раз понимал, насколько ему страшно, сознавал, что бежать сюда было нельзя, что ему не стоит смотреть на девочку.

Тем не менее он смотрел, не мог отвести взгляда.

Ее лицо было белым, волосы казались искусственными, жесткими, как у манекена. Глаза походили на дыры, просверленные в куске дерева. Изо рта вырывалось шипение. Она говорила, но Вадим не понимал слов. А потом плоть начинала оплывать, чулком сползать с ее костей. Стекала, словно расплавленная кислотой, и в этот миг Вадим обычно просыпался, крича и обиваясь потом.

Потому он и не ложился спать трезвым. Вот уже почти год это был вопрос выживания. Сохранения здравого рассудка. Вера не имела права осуждать его за жалкую попытку спастись.