Последний день лета

– Насколько нормально? – не унимался Пух.

– Соседка ей сама сказала. Записка не понадобилась.

– Значит, всё в порядке?

– Петренко! Худородов! – окрысилась историчка.

– Ладно, потом, – Пух поспешно уставился на доску.

Ольга Васильевна продолжила свой монолог о богатом городе, стертом с лица земли дикими ордами; Аркаша знал, что примерно так выглядела вся античная, да и значительная часть современной истории. То, что Танаис находился в нескольких десятках километров от места, где они сейчас сидели, большой роли не играло – древняя трагедия оставалась древней трагедией, и никак не хотела восприниматься иначе. Класс скучал и тихо занимался своими делами.

На перемене Пух догнал Новенького, всё еще пребывающего в зомбиобразном ступоре – дрожащие губы, бледное лицо, покрасневшие глаза, начинающий бледнеть синяк.

– Степа, подожди!

Новенький что-то пробормотал, продолжая смотреть в пространство перед собой.

– Че, гомики, поссорились? – заорал через всю рекреацию Питон, на которого снова никто не обратил внимания.