Утопленница

Вернёмся ненадолго к Филиппу Джорджу Салтоншталлю и его «Утопающей девушке», а затем вновь обратимся к Еве Кэннинг и той невероятной ночи в июле. Я написала, что впервые увидела картину в день своего одиннадцатилетия, что является одновременно и правдой, и непреложным фактом. Я родилась в 1986-м, сейчас мне уже двадцать четыре года, а значит, случилось это в 1997 году. Таким образом, тем августом картине исполнилось девяносто девять лет. Получается, что сейчас ей уже сто двенадцать лет, а это значит, что летом, когда я впервые повстречала Еву Кэннинг, ей было сто десять. Странно, но числа меня всегда успокаивали, несмотря на то что с математикой я всю жизнь была на ножах. Я уже заполнила эти страницы множеством цифр (в основном, дат): 1914, 1898, № 316, 1874, 1900, 1907, 1894, 1886 и т. д. Возможно, есть какая-то тайна, которую я неосознанно зашифровала в этих цифрах, но даже если это и так, то я потеряла либо вообще никогда не обладала ключом, позволяющим её разгадать.

Доктор Огилви подозревает, что моя страсть к цифрам может быть проявлением арифмомании. Справедливости ради нужно упомянуть, что в подростковом возрасте и в самом начале третьего десятка, когда моё безумие проявлялось в виде массы симптомов, связанных с обсессивно-компульсивным расстройством[38], я была одержима разными ритуалами ведения счёта. Я дня не могла прожить, чтобы не посчитать, какое количество шагов я сделала или сколько раз пережёвывала и глотала пищу. Частенько перед выходом из дома для меня оказывалось крайне важным определённое количество раз одеться и раздеться (обычно – хотя и не всегда – тридцать раз). Чтобы принять душ, мне приходилось семнадцать раз включать и выключать воду, семнадцать раз входить и выходить из ванны или душевой кабины, семнадцать раз брать мыло и класть его обратно. И так далее. Я изо всех сил старалась держать все эти ритуалы в секрете, испытывая из-за них чувство глубокого стыда. Не могу сказать, почему мне было так стыдно, но я жила в постоянном страхе, что тётя Элейн или кто-то ещё об этом узнает. Если уж на то пошло, попроси меня тогда объяснить, почему я считаю свои ритуалы настолько важными, я с трудом нашла бы ответ. Разве что призналась бы, что убеждена: если им не следовать, произойдёт что-то по-настоящему ужасное.