Просвещать и карать. Функции цензуры в Российской империи середины XIX века

• Но цензор гражданин, и сан его священный:
• Он должен ум иметь прямой и просвещенный;
• <…>
• Закону преданный, отечество любя,
• Принять ответственность умеет на себя;
• <…>
• Он друг писателю, пред знатью не труслив,
• Благоразумен, тверд, свободен, справедлив7.

Другая неожиданная особенность: в цензоре Пушкин видит не только душителя свободы слова, не только активную фигуру, влияющую на литературу, но и читателя, который сам оказывается в некотором смысле жертвой писателей, злоупотребляющих правом высказываться:

• Так, цензор мученик; порой захочет он
• Ум чтеньем освежить; Руссо, Вольтер, Бюфон,
• Державин, Карамзин манят его желанье,
• А должен посвятить бесплодное вниманье
• На бредни новые какого-то враля,
• Которому досуг петь рощи да поля,
• Да связь утратя в них, ищи ее с начала,
• Или вымарывай из тощего журнала
• Насмешки грубые и площадную брань,
• Учтивых остряков затейливую дань8.

Если первый аспект пушкинского образа цензора («глупец и трус») вполне согласуется с распространенной в научной литературе характеристикой этой непопулярной профессии, то представление об идеальном цензоре и тем более о цензоре как о «мученике», страдающем от литературы, может озадачить современного читателя. Очевидно, дело тут даже не столько в оценках отдельных личностей (как бы ни был порочен сам институт цензуры, его представители могут быть вполне либерально настроены), сколько в общей сложности ситуации: согласно Пушкину, отношения цензоров и писателей намного сложнее, чем согласно многим историкам цензуры. Как мы увидим далее, история цензуры в Российской империи подтверждает мнение Пушкина.