Песни радости, песни печали

Палец соскользнул в самый низ карты. Под ним раскинулся ее родной Вавилон, столица Амитийского царства. Дева-птица задержала дыхание и закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как там жилось.

– Дорогу домой ищешь, чернушка? – вырвал девушку из мыслей резкий мальчишеский голос. – Тебе крылья на что? Взмахни – и лети отсюдова подобру-поздорову!

За потупившей взор Гамаюн откуда ни возьмись появилась группка местных учеников. Они были юны, благородны кровями и жестоки намерениями. Один из них, самый низкорослый, автор первого изречения, подошел прямо к ней.

– Ты здесь на птичьих правах, Гамаюн, – проговорил он, будто прожевывая последние звуки. – Га-ма-юн… Такая рослая, худосочная и немытая. Чуете, братцы, как мускусом разит? – обратился он к товарищам. – Была бы у тебя душа, подумал бы, что она сгнила. Но ты же женщина, откуда в тебе она. Ты для одного и годишься. Впрочем, кто на тебя в твоем безобразном платье-то и посмотрит? Нечего здесь каблучки точить, своим куриным мозгом все равно ничегошеньки не размыслишь!