Луна и шестипенсовик
– Итак, вы не вернётесь к жене? – сказал я наконец.
– Никогда.
– Она готова забыть все, что случилось, и начать жизнь снова. Она никогда не сделает вам ни единого упрека.
– Может отправляться хоть в ад.
– Вас не трогает, что люди будут считать вас первосортным негодяем? Что ваша жена и дети должны будут выпрашивать себе на хлеб?
– Нисколько.
Я помолчал, чтобы придать больше силы моей следующей фразе. Я сказал, насколько мог сдержанно:
– Вы самый неисправимый бездельник и эгоист.
– Теперь, когда вы облегчили свое сердце, пойдемте обедать.
Глава XIII
Конечно, приличнее было бы отклонить его предложение. Может быть, я должен был выразить ему свое негодование, которое я действительно чувствовал, и полковник Мак-Эндрью, наверное, одобрил бы меня, если бы я мужественно отказался сидеть за одним столом с таким человеком. Но страх не выдержать до конца твердой линии всегда мешал мне брать на себя роль нравственного судьи, а в данном случае уверенность, что все мои высокие чувства не окажут на Стриклэнда никакого влияния, делала отказ особенно затруднительным. Только поэт или святой могут лить воду на асфальтовую мостовую, доверчиво предвкушая, что здесь расцветут лилии и вознаградят их за их труды.