Венесуэльский заговор

Босс помолчал, открыл и закрыл папку с тисненой золотой эмблемой.

– В Латинской Америке армию называют сверхпартией, – говоря это, Саймон перекладывал на столе какие-то бумаги, – с одной стороны, армия рассматривается как гарант стабильности, которая должна предотвращать междоусобицы и не допускать хаоса и анархии, а с другой – она сама присваивает себе функцию арбитра. Это убеждение латиноамериканских военных базируется на уверенности в том, что конституционная, то есть гражданская, власть не способна обеспечить порядок и стабильность, и только армия, являющаяся общенациональным институтом, выступает от имени «всей нации», имеет право вмешиваться в смуту. Отражением этой убежденнности является другой латиноамериканский афоризм: политика принадлежит партиям, отечество принадлежит армии.

– Я согласен с вами. Бывая там, каждый раз это видно невооруженным взглядом, – кивнул Купер, – бесконечные путчи, хунты и мятежи.

– Да, но теории мы пока оставим в стороне. Сейчас необходимо решать вопрос, причем чем быстрее, тем лучше. Будем рассуждать трезво, – постучал ладонью по столу Саймон, – Уго не нравился нам с самого начала. Но ведь нам нужен стабильный поставщик нефти. Как известно, Венесуэла – один из лидеров нефтяного экспорта и добывает три миллиона баррелей нефти в день, из них ежедневно продает США около полутора миллионов баррелей. Многие наши нефтеперерабатывающие заводы, прежде всего на юге, ориентированы как раз на сырье из Венесуэлы. Несмотря на антиамериканскую риторику, команданте всегда выполнял обязательства по поставкам к нам и должен выполнять их в дальнейшем.