Отражения

Поэтому я молчала и слушала, как потрескивает сгорающий фитиль.

Присцилла тоже молчала, как и обещала, но с каждой минутой, с каждой каплей воска, стекающей вниз, это молчание становилось тяжелее и тяжелее.

Я чувствовала неприятно-щекотное чувство, бегущее вдоль позвоночника, потому что, кажется, мне устроили что-то вроде небольшого экзамена, а я сейчас его эпически заваливала – к явному неудовольствию экзаменатора. И если я ее разочарую, Присцилла не станет это скрывать – ни передо мной, ни перед остальными. Думать и искать решения, чувствуя, как над тобой нависает меч чужого осуждения, было тяжело.

Я отвела взгляд в сторону, моргнула, чтобы прогнать призрак свечи, отпечатавшийся на сетчатке. Темнота за пределами светового круга казалась гуще, плотнее, чем раньше, словно зажженная свеча заставила всю ту тьму, которая заполняла комнату, сгуститься, вытеснив ее к углам и стенам.

Огонек дрогнул – темнота тоже дернулась, а в мою голову пришла мысль, которая начала мне нравиться.

Я закрыла глаза и уткнулась лицом в сложенные на столешнице руки, пытаясь представить – Присцилла же намекнула, чтобы я проявила фантазию! – как темнота, отступившая в стороны, собирается за моей спиной – и обрушивается на свечу, вытесняет свет так же, как свет до того вытеснял ее саму, постепенно, медленно, пока огонь, дрожащий на фитиле, не уменьшится до крошечной оранжевой искорки и не погаснет совсем, лишенный пространства, нужного ему, чтобы гореть. Я представила себе это настолько четко, насколько могла, не поднимая головы, потому что боялась увидеть, что свеча не погасла.