Тринадцатая Мара

Все верно, значит, так должно быть. Значит, пусть так будет.

Во мне продолжали убивающим хором плакать все восемнадцать навещенных человек.

Мне впервые было все равно, что он будет делать дальше.

Куда-то слился день – за окном стемнело. Я лежала на досках пола, закрыв глаза. Тому, кто до конца жизни будет видеть осуждающие лица в кошмарах, жить не хочется. Человека можно убить по-разному, я впервые поняла, насколько изощренными могут быть методы. Как поняла и то, что душевная боль – куда лучший яд, нежели любой другой, сваренный в котле.

Сидд умел профессионально потрошить, он имел на это право, он имел причину. И я более не задумывалась над тем, куда он ударит дальше. Я лишь желала, чтобы удар этот переломил во мне последнюю балку, чтобы рухнул потолок.

Вернувшись домой, он молчал.

А спустя несколько минут, оставив меня в углу, оделся и вышел за дверь.

Он должен был выдохнуть. Должен был пройтись. Он её сломал, как и хотел, он переломил ей каждую невидимую кость и испытывал мрачное удовлетворение. Она лежала рабом – покореженным, потасканным, с разодранной рожей, она страдала целый день, каждую его минуту.