Дело двух Феликсов

– Любовное послание, не иначе, – отвечал помощник.

Нестор Васильевич усомнился. Что вдруг? Столько лет Лисицкая молчала, ничего не слала, и вдруг на тебе – целая картина.

– Соблазнить хотела, – догадался китаец, – нимфа-то голая.

Загорский только головой покачал: мужчину в его возрасте соблазнить наготой не так уж просто, потому хотя бы, что обнаженных женщин он на своем веку повидал преизрядно. Нет, тут что-то иное. И скорее всего, картина как-то связана с тем делом, по которому приехала в Москву Светлана и из-за которого, в конце концов, и погибла.

Загорский зачем-то взялся за край холста и приподнял его на ладони, как бы взвешивая.

– Если в картине есть какое-то указание, оно содержится либо в сюжете, либо в деталях портрета и пейзажа, либо в самом материале, – сказал он задумчиво. – Давай-ка на всякий случай сфотографируем этот, с позволения сказать, шедевр.

Ганцзалин вытащил из шкафа «лейку»[11], Загорский сделал несколько снимков, потом отложил фотоаппарат в сторону.

– А теперь, – сказал, – дай-ка мне нож.