Пожертвовать всем ради нее

Он раздул ноздри.

– Может быть, здесь его упокоим? – предложил рыжий верзила с лицом, похожим на зад лисицы. – Раз – и нет ушастого. – Мужчина прицелился, словно собираясь выстрелить.

В ответ Илриан оскалился.

Смерти он не боялся, но не желал умирать так позорно, от рук жалких человечков, на глазах истинной, которая считала его подонком, способным посягнуть на девичью честь.

Забывшись, он открыл рот, чтобы песней призвать разрушительное пламя, но издал звук, от которого униженно покраснел.

– Что, эльфийская падаль, испугался? – заржал рыжий детина. – Умоляешь тебя пощадить? А нечего на наших девок лезть.

– Патрик, заткнись, – одернул его медведь, покосившись на всхлипывающую в ладони Алисию. – Он свое получит. Сгниет в темнице. Или лишится головы на площади Трех Судей. А может, его выставят на торги. Будет до конца жизни ходить в рабском ошейнике.

Не в силах ничего ответить, Илриан прикрыл глаза и представил, как огонь, рожденный его песней, трещит в воздухе, как закручивается вихрем, как несется на эту свору тявкающих псов, превращая каждого из них в горстку пепла. Видение не даровало ему облегчения, только разбередило свежую рану. Его могущество теперь в прошлом. Огонь больше ему не подчиняется. Отныне он жалкий мычащий калека без магии.