Год черной лошади

Антон вспомнил, как Людовик вытирал нож о штанину. Мэл – злее?

Он помнил зеленый двор под ногами, скрип жестяного козырька, угрюмую решимость кого-то за что-то наказать.

Себя? Ленку? Маму?

Весь последний месяц он находил и выписывал в блокнот изречения великих и просто известных. О том, что события имеют свойство развиваться от плохого к худшему, что если неприятность может произойти – она обязательно происходит, о том, что единственный свободный выбор в этой рабской жизни – отказ от нее.

Он помнил момент толчка. Он даже полет немного помнил. Секунда, замирание, и кровь в жилах превратилась, кажется, в холодец…

И он знал, что было потом. Он очень многое откуда-то знал.

Мама вернулась с работы, вымыла руки и стала готовить ужин. На столе в кухне стоял маленький телевизор, там крутили сериал…

Телефонный звонок зазвонил одновременно на экране – и в прихожей.

Мама вытерла руку о полотенце и подняла трубку.

И голос, незнакомый и официальный, спросил ее, она ли такая-то.

И тогда она все поняла.