Прорвёмся, опера! Книга 4

– Как ты сказал? – злобно спросил Кобылкин.

– Ты же это, Гена? – мужик засмеялся пьяным смехом. – А я смотрю, вроде Заяц наш…

– Так, старшина! – следак громко окликнул ппсников, курящих у в машине. – А чё тут пьяный ходит, голосит на всю катушку, общественный порядок нарушает? У вас чё, показатели по трезвяку уже выполнены?

– Да я ничё, – мужик с санками аж замер на месте. – Я ничё…

Старшина на эти крики вылез из уазика, недовольно посмотрел на следака, но пошёл проверять мужика.

– Так, ну-ка дыхни, – потребовал ппсник.

– Что-то жестковато, – вполголоса заметил я.

– А вот чтобы думать научился, – Кобылкин махнул рукой и пошёл к своей машине.

А мужика заломали и потащили в уазик, остались только санки с посылкой. Но кто-то из пэпсов подумал-подумал и затащил её следом в машину. Повезут мужика в трезвяк, потому что огорчил он следака старым детским прозвищем.

Не вовремя этот мужик решил вспомнить былое. Хотя хотелось бы узнать, что стряслось – любопытство опера сгубило, как говорится.

– Чё задумался, Паха? – Толя остановился рядом, шмыгнул покрасневшим от холода носом, поправил вязаную шапку и полез за куревом в карман новенькой тёмно-коричневой кожанки с меховым воротником.