Неупокоенные

– Вырос, Барсик, – не спуская с лица улыбки, проговорила хозяйка дома. – Совсем крошечным подобрала в лесу. В октябре еще. Мяском кормила, потом глядь – а он, проказник, котиками моими лакомиться начал! Ну ничего, Сёмушка уж слепой был, а вот Мусенька…

– Ты скармливала ему людей, – дрогнувшим голосом сказал Трофим.

– Заманивала к себе, а они шли, никто от тебя плохого не ждал. Божий одуванчик, ветеринар, милая, нечастная бабушка Даша! – подхватил Николай Иванович.

– А как иначе? Барсик мне сынком стал. – Лицо старухи помрачнело. – Всю жизнь всем только добро делала – и чего на старости лет получила? Дети бросили, носу не кажут. А Барсик со мной всегда. Любит меня, слушается.

– Но это соседи твои! – воскликнула Марина. – Люся о тебе заботилась!

– Люсю жалко, – признала старуха. – Но она сама виновата, нечего было любопытничать. Не зашла бы, осталась на пороге, не выпытывала – жива бы осталась. А других жалеть нечего! Степан никому жизни не давал. Пропащий был человек. И кошку мою Зиночку обидел. Грачева склочная была баба, вдобавок больная, все равно долго не прожила бы. Куравлева Ната всю жизнь небо коптила, напоследок сделала важное дело: пищей послужила Барсику моему. Но ее одну не взять было, пришлось и мать. Надолго двоих-то Барсику хватило! Младшая Грачева сильно тосковала по сестре, сама мне говорила. Это милосердно было, что она вслед за сестрицей ушла. А Пахомовы – злые, животных не любили, сторонкой ото всех жили. Что были они, что нет. Кому хуже стало, что их съели? А Барсику польза!