Рассвет Жатвы

Несмотря ни на что, значит. Этого я и боюсь! Вдруг она скажет что-нибудь опасное. Или даже сделает. Что-нибудь такое, из-за чего Капитолий не ограничится замечанием, а высечет ее прилюдно. В год, когда ей исполнилось двенадцать, Ленор Дав пересекла эту черту дважды.

Первый раз – вечером накануне казни Клэя Шанса, когда кто-то проскользнул к виселице и подпилил веревку. На следующее утро на глазах у толпы веревка оборвалась, и Клэй упал на землю, где его прошила дюжина пуль миротворцев. Поскольку ночью стояла кромешная темнота и мела пурга, на камеры особо ничего не попало, но кто-то в городе видел, как Ленор Дав уходила с площади, и сообщил куда надо. Ее притащили на допрос в тюрьму при базе миротворцев, где она лишь твердила, что не совершила ничего плохого. Миротворцы не знали, что с ней делать. Сидит на стуле мелюзга, ноги до пола не достают, наручники на запястьях не держатся. Потом Бинни, сестра Клэя, чьи дни уже были сочтены (у нее было больное сердце), призналась, что это она. Через три дня Бинни умерла в камере, а дядюшкам позволили забрать Ленор Дав, если пообещают, что по ночам она будет сидеть дома.