Звездный билет. Апельсины из Марокко. Пора, мой друг, пора

– Пошли в клуб, ребята, – сказал Густав, этот милый парень с завода «Вольта», – пойдемте на танцы.

– А что у вас танцуют? – спросил Димка.

– Чарльстон и липси.

Вот это жизнь! Чарльстон и липси! Вот это да!

Ночью в палатке казначей Юрка долго возился, шуршал купюрами, светил себе фонариком.

– Не надо было пить «Ереванский», – прорычал он.

Но Димка в это время на древней ладье плыл по фиолетовому морю. Качало страшно. Налетели гидропланы противника. Стрелял в них из автоматического подводного ружья. Как у Жюля Верна, из-под воды. Небо очистилось, и проглянули великолепные асимметричные звезды. Все было нарисовано наспех, и в этом была своя прелесть. «Если уж пить, то только “Ереванский”», – сказала «деточка» Хелля. А Галя погладила по затылку снизу вверх.

«Асимметрия – символ современности», – говорил в это время Алик Иванову-Петрову. «Тяжело мне, – стонал кинодеятель, – темный я, брат!»

«А что вы можете сказать о глазах? Глаза Боярчук – это вам что?»

«Они у нее симметричные? Старо, брат! Симметричные глаза не выражают нашу современность. В Каннах этот вопрос решен». В ста метрах от палатки на мансарде янсонсовского дома Галя жмурилась от вспышек блицев и кланялась, кланялась, кланялась.