Тринадцатое дитя

Берти чудом нашел меня в этом безумии, помог подняться на ноги и затащил в переулок.

– Ты не ушиблась?

Я чувствовала, как по ноге течет кровь, и боялась смотреть. Я знала, что порвала чулки. Мою лучшую пару. Да, они совсем старые, штопаные-перештопаные, но зато мягкие и почти не обвисают в коленях, и цвет у них очень красивый. Светло-серый, как горло голубки. Хотя, когда их носила Аннетта, они были розовыми. И все же я их любила. А теперь они разорваны в клочья.

В довершение всех бед я потеряла серебряную монету. Даже страшно представить, как разозлится мама.

– Зачем ты заставил меня идти к принцу? – крикнула я, сдерживая желание наброситься на Берти с кулаками. – Мы должны были поменяться шапками! Он не должен был меня узнать! Мама меня убьет!

– Я скажу маме, что это я виноват, – предложил он.

– Так и есть. Ты виноват, – заявила я, не оценив его великодушного жеста.

Мы вышли на соседнюю улицу, продолжая прислушиваться, не свернет ли сюда королевская карета, хотя после случившегося мы, конечно, больше не могли просить благословения. Я смотрела себе под ноги, надеясь найти монетку, застрявшую между булыжниками и никем не замеченную.