Неправильный красноармеец Забабашкин

– Всё! Хватит! Отдай! – прервав меня, прошептал заместитель командира дивизии, а затем сглотнул застрявший комок в горле и негромко пояснил: – Это жена моя пишет – Ольга. Олечка… – получив от меня письмо, убрал его в карман и, включив свет, сказал: – Всё правильно. Там так и написано – слово в слово. Он действительно видит в темноте.

– Удивительно! – цокнул языком комдив, с интересом посмотрев на меня. – И давно у тебя такое зрение?

Пришлось врать. И из моего вранья командиры узнали, что вижу я так почти с самого детства. Именно тогда я ударился головой о шкаф, потерял сознание и после этого стал видеть в темноте.

– И что, ты за все свои семнадцать лет никому об этом не рассказал? – спросил меня комдив, когда мы вернулись в штабную комнату. – Почему?

– А зачем? Расскажи я о таком феномене, это сразу же приковало бы ко мне внимание многих. Все бы стали меня считать особенным. А я этого не хочу. Не хочу быть особенным. Я хочу быть как все.

Где-то за спиной то ли одобрительно, то ли глубокомысленно хмыкнул товарищ лейтенант госбезопасности. Понятное дело, что сотрудника органов возмутило сокрытие бойцом таких интересных и полезных фактов, но вот с точки зрения его профессиональной деятельности подобное поведение – годами скрывать от окружающих свою особенность – не могло не вызвать некоторого уважения. Как бы копать глубже не начал, в профессионализме и дотошности «большого брата» я уже успел убедиться. Нужно теперь себя контролировать вдвойне, мало ли к каким выводам придёт энкавэдэшник. Дружба, как говорится, дружбой, а служба службой!