Короли старшей школы
Я мгновенно хмурюсь: она задернула шторы.
Ее глубокие вдохи и выдохи выдают ее, она делает все возможное, чтобы контролировать свой страх темноты.
Я снимаю обувь, сбрасываю джинсы и рубашку и забираюсь в постель к ней.
Я тянусь к ее фонарику, она отдает его, но говорит:
– Не включай.
– Почему нет?
– Потому что мне не хочется смотреть на твое лицо, когда ты мне лжешь.
Ах, черт.
Я просовываю руку под подушку и притягиваю ее к себе.
– Как насчет того, чтобы я тогда ничего не говорил, чтобы не пришлось лгать?
Она усмехается.
– Чувак, нет даже намека на неуверенность, как будто ты точно знаешь, что держать меня в темноте вот так будет лучше.
– Так и есть.
– Для кого, здоровяк?
Я молчу и слышу ее смех с ноткой горечи.
Она мотает головой на подушке:
– Разве мы уже не поняли, что скрывать что-то друг от друга – худший из вариантов?
Несколько минут мы не произносим ни слова, погруженные в свои мысли.
– Знаешь, что я поняла о страхе? – спрашивает наконец она, но не ждет ответа. – Он сдерживает нас, отнимает у нас силу. У тебя, здоровяк, никогда не было причин лгать мне, а теперь есть.