Самайнтаун

– Уверена?

– Да.

– Базара нет.

Тита молча расстегнула блузку и стянула левый рукав с плеча, подставляясь под пучок игл. Щелкнула педаль машинки, заработали катушки, зажужжали иглы, вгоняя под кожу краску. От мужчин, которые влюблялись в Титанию, зачастую не оставалось даже костей. Почти все они встречали свой конец в безымянных могилах, чужих гробах, сырых ямах и стоках, обреченные на одиночество душой, а именем – на забвение. Тита даже не знала, где похоронена добрая часть из них, и не представляла, как бы ей хватило времени навещать каждого.

Поэтому она превратила в кладбище свое собственное тело, чтобы всегда носить их с собой.

– Готово! С пополнением. Ах, да. И соболезную.

Все заняло не больше часа, и вот новый цветок, похожий на звезду, распустился на ее плече. Белоснежные остроконечные лепестки, рассеченные красным, будто воротнички со швами, теснили анемонию и амариллис, что цвели на локте и его внутреннем сгибе. Из бледной сердцевины тянулись тычинки, похожие на паучьи лапки, а темно-зеленую ножку обрамляли ссохшиеся лепестки. Маленький и аккуратный, асфодель выглядел так натурально, что хотелось подцепить его с кожи ногтем и вернуть обратно на каменистый склон, откуда он сорван. Так сад Титании разросся дальше – и так Артур Мор стал его нетленной частью. Титания увековечила на себе портрет его души, как увековечивала на себе каждого, кого ее любовь лишала жизни.