Крылья

– Ну, штаны ему теперь долго не понадобятся, – пробормотала Фамка. – …А одеяло давай сюда. Укроем его как-нибудь. А то его всего трясет.

– Это хорошо. Трясет – значит, живой.

– А ты, краса наша неописанная, не погнушайся ручки замарать, подбрось уголька, – приказала Фамка.

Илана фыркнула, выражая полное и окончательное презрение ко всяким убогим, но потянулась к ведерку, на дне которого болтались остатки угля. Она не могла понять, как получилось, что забитая грязнуля Фамка и нищенка с Болота принялись ловко распоряжаться в этом темном запущенном доме, отодвинув в сторону ее, Илану, полковничью дочь, некоронованную королеву лицеума. Она и опомниться не успела, как затопили камин, в лампу долили масла, нагрели воды в закопченном котле, отыскали и честно, на троих, разделили оставленную на столе под холстинкой еду: несколько круглых лепешек из тех, что пекут в портовых кабаках. Черствых, из плохо просеянной муки да еще и смазанных каким-то подозрительным жиром. Раньше Ланка такие не стала бы и нюхать, но после двухнедельной голодовки ела так, что за ушами трещало. Ее не остановило даже подозрение, что они присвоили сегодняшний ужин Крысы. Наевшись, она нашла в себе силы разозлиться.