Темные вершины

На свободе Буш в один момент справился бы и с кашлем, и с ревматизмом… Он, конечно, все равно пытался: попросил конвойного принести ему калькорея фосфорика в разведениях 3 и 6.

– Я, видите ли, болен, – сказал он хмуро, не поднимая глаз. – Ревматические явления…

Конвойный смотрел на него через окошко в железной двери совершенно равнодушно.

И Буш, пересилив себя, добавил:

– Если это, конечно, возможно… Я был бы очень благодарен.

Конвойный с лязгом захлопнул окошко и ушел.

Буш подумал, что надо было предложить ему денег. Денег, которых у него все равно нет.

Его захлестнуло отчаяние. Сержант был первый человек за много лет, который ревностно отнесся к своим обязанностям – и человек этот оказался тюремщиком. «Почему у нас добросовестны только бандиты и палачи? – думал Буш. – Разве природная склонность народа – в зле и насилии, разве в этом весь смысл его существования?»

Ответить на такой вопрос было нельзя, во всяком случае, вслух. Да он уже, признаться, и не хотел отвечать. Уже он понемногу переходил в иное состояние, туда, где заканчивается все вопросы, где все – один сплошной ответ…