Неслучайные люди

– Нет, ресурс исчерпан. Давно. Не могу я ни о чем просить. Федя… он, знаешь, в детстве болел часто. Помню, когда младенцем еще был, только кефир пил, а молоко нет. А тогда на молочных кухнях молоко выдавали, а кефир редко. Я в пять утра вставала, чтобы успеть кефир оторвать. Он, бедный, вечно в корках, коростах. То на ручках, то на ножках. К тому времени, когда в школу после детского сада переходил, его медицинская карта была размером с том советской энциклопедии. Мне говорили, что он не сможет хорошо учиться. Так и получилось – перекатывался с двойки на тройку. Память у него была плохая. Совсем не мог ничего запомнить. Учила с ним стихи, по сто раз повторяла. Без толку. Не виноват он, что такой. Есть дети всегда радостные, довольные, смеются, улыбаются на фотографиях, а Федя всегда был грустным. Ни одной фотографии нет, где он хотя бы улыбается. Да и не помню я, чтобы он смеялся. Может, бывает детская депрессия, которая во взрослую перерастает, как думаешь? Я твержу ему, что у него двое прекрасных детей, пусть ими займется, это ж смысл жизни. Нет, не хочет. Лежит, кино какое-то смотрит. Твержу: поищи работу, он в ответ, что не хочет писать на заказ, под чью-то дудку плясать. Говорю ему: а ничего, что я под чужую дудку всю жизнь пляшу и вас на это кормлю? Отвечает, твой выбор. Он бы хоть, как его Анюта, уехал, вырвался, мечтал о чем-то. Мне кажется, у него этот, как сейчас у многих, аутизм, а не шизофрения. Тогда, когда он маленьким был, не было такого диагноза. Всех, кто не вписывался в норму, сразу в шизофреники определяли. А я теперь думаю, что он никакой не шизофреник, просто особенный. Сейчас не хочет даже на улицу выходить. Ему страшно, я это вижу. Потеет, понос начинается. Как это… мне девочки рассказывали… панические атаки. Но тогда таких диагнозов не ставили. Федя сидел в углу, катал машинку. Главное, никого не бил, игрушки не отнимал. В детском саду его считали хорошим мальчиком, послушным. Делал что говорят. А потом… Это я ему жизнь сломала, моя вина. Не стала стучаться по всем врачам, хотя возможности и связи были. Отпустила ситуацию, надеясь, что само как-то пройдет. В поликлинике врач так и сказала, может, пройдет, израстется. И я ей, дура, поверила. Этой недоучке. Ничего само не проходит, не израстается. Мне сказали – шизофрения, я и кивнула. Не стала докапываться. Таблетками его кормила и только хуже делала. Моя вина, что сына не вытянула. Мой грех.