Во главе конца

Кай мог бы вновь изменить приказ и с лёгкостью убить безоружных, но почему-то медлил. Его убийственный взгляд встретился с Микелем. Усмешка у Кая вышла злой и надменной, и, несмотря на притягательно красивое лицо, кровь на губах добавила его образу жути. Он продолжал улыбаться, пока зубы были стиснуты. Почудилось, что я опять ощущаю вонь пожаров и гари, трава под ногами Кая начала стремительно чернеть, обугливаться и вянуть без пламени. Я заморгала, ожидая, что видение исчезнет, но то не пропадало, а чернота ползла во все стороны, пока небо над головой краснело.

Гнев. Его усиливающая эмоция – гнев.

Кровь отлила от лица при мысли, что увиденное нами ранее было горем. Теперь же он злился, и его иллюзии не исчезали. Я не дёрнулась, когда и под моими ногами вся зелень почернела.

– Хватит, Кай! Отзови своих чудовищ, – заговорил Микель, медленно шагая к нам. Его явно пугали перемены пейзажа: брата передёрнуло, и встревоженный взгляд то и дело поднимался к темнеющему небу, но он умело храбрился, забирая всё внимание сына Гипноса на себя. Ранее Микель заметно хромал, но адреналин помог ему двигаться проворнее. – Я знаю тебя, Кай! Беспочвенная жестокость не про тебя!